Владимир Ходырев: «Без четкой структуры управления командовать нельзя»

Он управлял городом последние семь лет советской власти. За это время в Ленинграде было открыто семь станций метро, началось строительство дамбы, а храмы впервые стали возвращать Русской православной церкви. Руководитель нашего города с 1983-го по 1990 год Владимир Ходырев дал эксклюзивное интервью «Петербургскому дневнику»

- Владимир Яковлевич, в этом году отмечается столетие СССР. Одна из тем, которая в связи с этим получила новый виток обсуждений, - перенос из мавзолея и захоронение Владимира Ленина на Волковском кладбище. Что вы думаете об этом?

- Послушайте, хватит уже трупы ворочать! Лежит Ленин, никого не трогает - и пусть лежит. Тем
более что Красная площадь и мавзолей связаны с историей страны: один только Парад Победы вспомните. В нашей стране сформировалась привычка: на трибуну мавзолея приходили члены политбюро, оттуда произносили речи. Ну а сегодня у страны есть много новых задач - их и надо решать, а не про Ленина говорить. Вот, например, я сейчас смотрю на нашего президента и понимаю, как ему трудно, потому что нельзя управлять таким государством в ручном режиме. Кстати, также и из Смольного нельзя управлять городом - оттуда надо управлять районами. Поэтому я всегда делал ставку на районы, и люди знали, что не надо бежать в Смольный, а надо идти к себе в райисполком, где ответственные работники решат вопрос «на местах». Вот, например, сейчас мы опять захлебнулись со снегом. А почему? Потому что не может Комитет по благоустройству все охватить. Районы должны убирать каждый у себя, только тогда у нас будет порядок.

- Когда вы стали главой Ленинграда, город управлялся именно таким образом?

- Были и раньше попытки, но мы окончательно все доделали, подключив научный потенциал, потому что я прежде всего ученый - защитил кандидатскую и занимался очень серьезной работой для транспортного флота, по сути, осуществив там настоящую техническую революцию.

- Говоря сегодняшним языком, внедряли на флоте инновации?

- Да, наверное, инновации. Мы двигали технический прогресс на флоте, повышали безопасность плавания, а для этого устанавливали современные приборы. Но что еще важно - мы готовили кадры. То есть это был комплексный подход.

- Получается, использовали еще один актуальный тренд - делегировали полномочия?

- Каждый мой заместитель знал, за что он отвечает, и я не лез в их дела. Они между собой решали вопросы, а я был уверен, что они решат правильно. А вот если у них что-то не получалось, то я выступал как третейский судья. Кроме того, при мне постоянно была смольнинская «вертушка» - телефон, трубку которого я снимал всегда, когда он звонил.

Ну и при этом у нас был налажен четкий контроль поручений. Например, я ехал на машине и записывал на диктофон: «на проспекте Щорса у такого-то дома оборвана водосточная труба» или «у магазина на Московском проспекте полно окурков». Затем приходил на работу, отдавал записи на расшифровку ответственному секретарю, а он готовил письменные поручения за моей подписью. И через определенное время мы ездили и смотрели, как все устранено. Такой механизм освобождал от «текучки» - много времени появлялось для того, чтобы заниматься стратегическими проектами.

- А когда вам в 1983 году предложили возглавить Ленгорисполком, вы сразу согласились?

- К тому моменту я уже был членом ЦК партии, депутатом Верховного совета СССР, депутатом Ленсовета. Ну и я поехал на пленум ЦК в столицу. Во время перерыва стою в буфете - ем пирожок, пью чай. И тут ко мне подходят и говорят: «С вами хочет поговорить товарищ Романов». А Григорий Романов тогда - первый секретарь Ленинградского обкома партии. Я и отвечаю: «Сейчас перерыв закончится, и я к нему подойду». Мне объясняют: «Нет. Он хочет, чтобы вы к нему приехали на улицу
Грановского». В то время там располагался офис Ленинградского обкома в Москве. Я приехал, и Романов с порога говорит: «Володя, я хочу с вами посоветоваться». Кстати, до этого дня по имени он меня никогда не называл.

«Принято решение: я в Ленинград не возвращаюсь - остаюсь в Москве, перехожу на новую работу (в 1983 году Григорий Романов станет секретарем ЦК КПСС и до 1985 года будет курировать вопросы военно-промышленного комплекса. - Ред.). Мы решили, что первым секретарем обкома будет Лев Николаевич Зайков, а на его место председателя исполкома пойдешь ты», - сказал Романов.

Я уперся рогом: «Нет, я не смогу. Не потяну». Но он не колебался: «Вопрос решен. Председателем будешь ты, а мы тебе будем помогать. Если не справишься - мы сами тебя выгоним». Потом все годы во главе Ленинграда я работал так, чтобы меня не выгнали.

- Опыт предыдущей работы помогал?

- Да, я уже знал всю «кухню», знал, как и с кем надо говорить. Но при этом я руководствовался только одним - делом, необходимым городу, и законом. И мне повезло, что до назначения на этот пост я сменил шесть кабинетов в Смольном: я же пришел инструктором и дошел до второго секретаря обкома. Был секретарем городского комитета, заведующим отделом науки и учебных заведений. И, кстати, именно в те годы я свел вместе двух известных ныне людей. Тогда активно развивалось движение строительных отрядов, и мне нужно было согласовать командира и комиссара одного студенческого отряда. Мне принесли из Ленинградского университета предложение: командиром стройотряда назначить студента Путина, а комиссаром - студента Бастрыкина. Я дал добро и, учитывая, что они из университета, направил их недалеко - строить картонную фабрику в Антропшино. Потом за свою работу они получат грамоту и с тех пор будут дружить.

Мы, кстати говоря, сейчас с некоторыми энтузиастами хотим открыть стелу в память о студенческих отрядах. Все вроде договорились, и губернатор согласен.

- Уже и место определено?

- Да, если окончательное решение будет принято, то поставим в студенческом городке на Новоизмайловском проспекте. Другое дело, что пока проект памятника мне не понравился.

- Владимир Яковлевич, вы - пример человека, который сам ушел со своего поста: в 1990 году добровольно отказались от должности первого лица Ленинграда. Почему?

- В тот момент на уровне ЦК КПСС было принято решение «О совершенствовании психиатрической службы в Советском Союзе». И под лозунгом, что коммунисты сажали в психушки инакомыслящих, из этих учреждений выпустили всех, кроме особо буйных. Многие из тех, кого отпустили, очень скоро станут депутатами Ленсовета - 23 человека. Они начнут ходить на сессии в рваных джинсах, вырывать друг у друга микрофоны, в перерывах станут откручивать ручки от дверей и предъявлять мне претензии, почему в туалетах импортное оборудование.

Их первая сессия длилась три месяца. Это был дурдом: меня с коллегами никто не слушал, поэтому вскоре я решил написать заявление

- Есть что-то, о чем вы жалеете, что не удалось за время вашего руководства городом?

- У города был договор с финской строительной компанией, которая должна была воссоздать разваливающееся здание гостиницы «Англетер», отстроить его заново. В Ленинграде было бурное обсуждение, так называемые градозащитники будоражили жителей. Мне приходилось к ним неоднократно
выходить, потому что доходило до того, что они на Исаакиевской площади жгли костры, бесновались, устраивали митинги. Я уговаривал их, а в ответ слышал только одно: «Это историческое здание, здесь Есенин повесился». На это мы пообещали мемориальную доску установить на новом здании,
которую в итоге и разместили на фасаде. Но главное другое - когда я к ним пришел и взял кирпич из кладки прежнего здания, он у меня в руках рассыпался. Ну и, кроме того, если бы мы не предоставили чистую площадку в надлежащее время, город бы понес серьезный убыток в валюте - в договоре были предусмотрены строгие санкции за нарушение сроков выхода строителей на площадку.

Так вот жалею в этой истории я об одном. Между старым зданием «Англетера» и зданием «Астории» была так называемая «Щель» - культовая рюмочная с большим темным залом. В те годы многие артисты, известные люди считали необходимым прийти туда, выпить коньячку, закусить лимончиком... И когда я хватился, что «Щель» не предусмотрена новым проектом, оказалось, что финны уже возвели третий этаж и вплотную - здание к зданию. То, что я «Щель» пропустил, - это я виноват, ребята. Своеобразной компенсацией стала помощь в открытии на Невском проспекте литературного кафе «Вольф и Беранже», откуда в свое время Пушкин уходил на дуэль. Мы тогда договорились и сделали там пукинский клуб с мебелью из той эпохи и пушкинскими угощениями в меню. Недавно мне рассказывали, что все работает до сих пор.

- Тем не менее за семь лет вашего управления городом в Ленинграде было открыто семь станций метро.

- Это так. Все дело в том, что с самого начала мы разработали план комплексного экономического и социального развития до 2005 года. И в нем была предусмотрена мощная программа по развитию метрополитена. Мы даже зарезервировали места, где должны были планироваться выходы наверх из метро и где из-за этого было запрещено любое строительство.

Но потом пришли новые времена - и те земельные участки передали новым собственникам, и весь план развития перестал быть актуален. При этом, конечно, очевидно, что без метро и тогда, и сейчас нет и города, ведь наземный транспорт всех не перевезет.

- Также в годы вашего руководства начали строить дамбу. Гордитесь этим проектом?

- Я помню, как в одно из наводнений возглавлял штаб гражданской обороны. И вот перед выходом на работу смотрю из окна квартиры, а вода в Неве, в том месте, где пришвартован крейсер «Аврора», прямо на глазах поднимается. Дошло до того, что, когда я вышел на улицу, машина уже не могла подъехать к дому - я садился в нее на Сампсониевском мосту. И я никогда не забуду, как в те же дни мне позвонил Борис Борисович Пиотровский, директор Эрмитажа, и сказал: «Владимир Яковлевич, у меня осталось шесть сантиметров до того, как вода хлынет в запасники музея».

Если бы мы не построили защитные сооружения, наш город утонул бы. Осознавая такую перспективу, мы потратили много государственных ресурсов и до начала возведения дамбы за зданием Московского райисполкома выстроили модель Финского залива, где наши специалисты изучали, как стекает вода, где надо открывать шлюзы, как ставить водопропускные устройства. Ну а сегодня уже всем очевидно, что аналогов нашей дамбе как гидротехническому сооружению нет во всем мире, хотя на стадии проектирования и мне, и Севенарду (Юрий Севенард - в эти годы генеральный директор производственного строительно-монтажного объединения, отвечающего за строительство дамбы. - Ред.) досталось много критики. Тем не менее мы стояли насмерть, и нас тогда поддержал министр энергетики СССР Петр Непорожний.

- Но кроме развития инфраструктуры при вас - еще в советском Ленинграде - верующим стали возвращать храмы. Верно?

- В то время очень уважаемый мной человек - будущий Патриарх всея Руси Алексий Второй - был митрополитом Ленинградским и Новгородским. Как-то мы с ним разговорились, и он предложил поехать взглянуть на Софийский собор в Пушкине. Мы приехали, а там вместо храма - склад строительных конструкций. И я тотчас после увиденного подписал распоряжение исполкома, изъял собор из государственной собственности и передал его Православной церкви.

- Соратники по партии косо не смотрели на вас за это?

- Ой что тогда было! Еще как смотрели. А я сказал: «Ребята, надо исправлять ошибки, которые мы сделали». В таком красавце - склад строительного мусора!

- Недавно вы передали в архив личные вещи. Это такой символический акт?

- Я очень тронут идеей Архивного комитета - это они предложили мне передать документы им на хранение, а я согласился. Дело в том, что у меня сын занимается семейным архивом, но мы договорились, что он часть документов себе возьмет, а все остальное я отдам городу. И первые документы уже переданы. Я считаю, что так нужно поступить для потомства, а у меня же трое правнуков. Они вырастут и узнают, какой у них был прадед.

- Сколько им лет?

- Старшая пошла в школу, младшей - 4 года. А средний - это наш держатель фамилии - Платон, ему пять лет. Он сейчас уже очень любит паровозы. И я обещал его скоро сводить в наш замечательный современный железнодорожный музей.

- У вас в разные годы были близкие отношения со многими градоначальниками? Можно сказать, что они ваши ученики?

- Скорее, членами команды. С Валентиной Матвиенко мы виделись недавно. С Александром Бегловым у нас хорошие отношения. А вот с Яковлевым я не общаюсь, и даже не знаю, жив ли он еще.

- Владимир Анатольевич Яковлев сегодня возглавляет Российский союз строителей.

- Он в свое время сделал ошибку, что уволил Владимира Путина, когда из мэрии ушел Собчак (Анатолий Собчак - мэр Петербурга с 1991-го по 1996 год. - Ред.). Но это их дело. Я прожил свою жизнь честно: не брал, не крал. Я могу каждому смотреть в глаза и говорить все, что думаю. Но мне
жена часто говорит: «Ты привяжи язык, у тебя же еще внуки, правнуки. Наболтаешь что-нибудь, а им придется отвечать». И она, наверное, права. Как говорил сэр Уинстон Черчилль: «Лучше дважды подумать, прежде чем ничего не сказать».

- Где в современном Петербурге место силы Владимира Ходырева?

- Я люблю гулять по набережной Невы напротив «Авроры», где Нахимовское училище, где стоит домик Петра. Рядом - мой дом, а еще поблизости проходит аллея, которую я в свое время сажал и где теперь цветут липы. Еще я люблю выходить в Ладожское озеро, плыть до крепости Орешек, на Осиновец или на Валаам. Это исторические места, а без познания прошлого, как известно, нет будущего. Вот только к тому, что было, надо относиться спокойно, трезво и делать все, чтобы не повторять ошибок.